Эпилог

Мамору

Мне позвонил ректор из университета Токио, спросил, что за самоволку я устроил. Я ему объяснил ситуацию, сказал, что больше так не могу. Он выслушал меня и обещал перезвонить. Мне было на самом деле все равно, отчислят ли меня с практики или вовсе не зачтут её. Самое главное, что я был рядом с теми, кто был мне очень дорог.

Через неделю мне ректор перезвонил и сказал, что решил мой вопрос. Практику мне зачтут, при условии, что я оставшиеся месяцы отработаю в Токио. Я с радостью согласился. Днем Усако была у родителей, где мама ей во всем помогала, а вечером я забирал её с сынулькой домой, на нашу квартиру. Вскоре Усако адаптировалась к новой жизни, но с учебой пока не складывалось, поэтому, посоветовавшись друг с другом, мы пришли к выводу, что ей стоит взять академический отпуск на год. Так и сделали. Мало того, иногда я заставал свою жену (а мы через 3 дня после родов расписались и оформили сынульку) за книжками и конспектами, которые она переписывала у своих одногруппников. Я предлагал ей просто ксерить их, но она не соглашалась, говорила, что так запоминается лучше, с чем я был полностью согласен(и правда лучше запоминалось). Поэтому в конце семестра она уже сдавала сессию вместе со всеми. Преподаватели были рады, и шли ей во многом на уступки(например, пропуски её оформляли так, словно она все посещала). На выходные помогали тесть с тёщей, забирали малыша на полдня, а то и целый день. К тому же Усако неплохо научилась готовить, пока я купал и играл с сыном вечерами. (правда большинство блюд были простыми и готовились быстро, но я был счастлив, все равно это было несравненно с тем, чем я питался в Америке, да и в студенческие годы).

Через год я заметил, что Усако похудела, причем конкретно.

- Усако, милая, ты совсем исхудала, ты себя изводишь, - сказал я, привлекая милую в объятия, после того, как малыш уснул.

- ну, я стараюсь, - ответила она, потупив глазки.

- Зачем? Ты мне и так нравишься, не надо перетруждаться.

- Да я особо и не делаю ничего, просто стала немного физически тренироваться, пока мы гуляем с Ваку.

- Да? А мне посмотреть на твои тренировки можно?

- ну, если только в выходные, ты ж все время работаешь.

- а во сколько у тебя тренировки?

- в 8 утра и 8 вечера.

- Тогда завтра я иду с вами.

- и тебе не надо отоспаться?

- ради такого я готов встать пораньше.

Усако одарила меня счастливой улыбкой. Я притянул её к себе и поцеловал. А после мы занимались любовью, пока оба счастливые не уснули.

На утро мы все быстро собрались и поехали к берегу океана. Пока я играл с Вакусэи (яп. Планета), моя половинка разогревалась. Как же красиво она двигалась в утренних сумерках, а потом на фоне восходящего солнышка, я не мог отвести взгляд. Сынулька сидел в коляске, и мы любовались его мамочкой и солнышком.  Усако танцевала, у меня даже слёзы выступили на глазах, как же это было прекрасно. И я был счастлив, рядом с ней – моей половинкой, моей душой, всем, что у меня былом, и с ним – нашим продолжением, результатом нашей любви. Пусть мы не планировали еще малыша и все так вышло, но я ни о чем не жалел(разве что о том, что уехал в Америку и бросил любимую одну).

Усако завершила свой танец и подошла к нам, на лице играла счастливая улыбка, а у меня были слёзы.

- Тебе понравилось?

- Очень! прости, я стал сентиментальным, меня очень тронул твой танец в сумерках.

- Правда? – она улыбалась.

Я притянул её к себе в объятия и страстно поцеловал.

- Правда! Люблю тебя, и тебя, - я повернулся к Ваку.

- Сэи, малыш мой, - Усако присела к нему и обняла его. – Как ты тут?

- А мне все же больше нравится Ваку.

- Пусть привыкает к разным вариантам своего имени, - нежно сказала женушка.

И мы поехали домой, счастливые и довольные жизнью.

- Я люблю вас, мои мальчики, - сказала Усако.

- Люблю, - повторил Вакусеи.

- И я люблю! – ответил я.

Конец